В плену Жестокости

В демонессе Хель, чаще отвратной, нежели приятной, ментально уживались три «Я», три ипостаси демонической натуры. Первая – Хель Повседневная, неудовлетворенное, злобное, жаждущее крови и страданий существо. Именно эту Хель знает, уважает и побаивается всё потустороннее царство – доминирующая ветвь в тройном разветвлении.

Вторая –  Хель Счастливая. Самая неустойчивая альтер-личность, способная в любой момент стать у руля и так же непредсказуемо кануть в темноту, уступив место сильной натуре.  Яркий толчок, будь то сильная агония, унижения, терзания, муки грешника, успех её футбольной команды, способны дать волю бесшабашной трети и так же легко от крупицы недовольства снова зажечь маленькие глазки всесжигающим адским огнем.

Третья – Хель-Женщина, всего лишь маленькая искорка, едва тлеющая среди бушующей, непредсказуемой стихии – её повседневности. А потусторонний мир, состоящий из постоянного, невыносимого смрада разложения, наполненный стенаниями грешников и такими же, как и сильная её часть, соратниками, сводил шанс искорки всполыхнуть к минимуму.

…

Неестественный шум врезался мне в уши, едва я вышел из подъезда своей многоэтажки. В нём чувствовалась какая-то тревога.  Звук вязко растекался по округе, множась от бетонных преград, наводняя все свободное пространство. Казалось, что он почти материален. Обогнув очередной дом, а гул к этому времени стал заглушать уже все остальные звуки, я увидел его источник. Церковь через дорогу была полностью забита людьми, они заполнили всю немалую прицерковную площадь и две линии шестиполосного шоссе. Звонарь неистово метался по колокольне, пытаясь донести до масс «голос проповедника», связать звоном небо и землю. Увы, но чтобы пробиться сквозь гудение толпы нужны колокола много больше. Сумасшедшая какофония звуков: плач, рев, рыдания, хохот – всё слилось в нечленораздельный фон.

Я как-то не подумал сразу, а ведь этого стоило ожидать. Куда как не в Храм Господний податься грешникам-праведникам после сногсшибательной новости о втором пришествии Христа и грядущем судном дне?! Все каналы трубили об одном и том же: вчера вечером возникла длань господня, нависшая темной тучей над Иерусалимом – единственное облачное образование в мире, как подтвердилось позже. Сегодня же в три часа ночи небо ослепительно засияло, развеяв сгустившуюся тьму, и спустился Сын Божий – Иисус Христос с тремя ангелами.

Утром мне вспомнилась одна статья, недавно попавшаяся на глаза, когда я блуждал по просторам Интернета. В ней говорилось о переносном значении некоторых понятий в Священном писании, в частности Второго пришествия. Мол, не стоит понимать буквально, что Иисус сойдет с небес и будет судить народ свой. Небо, облака – всего лишь символ очищения, так как это испарившаяся вода, а все катаклизмы, якобы предшествующие судному дню, являются олицетворением борьбы Добра и Зла в самом человеке. Хотел бы я посмотреть сейчас на этих теологов, заставить бы их съесть свою писанину!

Лично я новость о предстоящем воздаянии по заслугам воспринял спокойно. Принцип «чему быть – того не миновать» действовал успокаивающе. Да и что изменить? Не думаю, что Бог настолько наивен и милосерден, что простит все грехи после одного похода в церковь. Безгрешным я, конечно, не был, старался жить по совести. Молиться не молился, просил у Бога лишь однажды, когда брат лежал при смерти – не помогло.

Я свернул к торговому павильончику. Точной даты «конца» никто не называл, а кушать хотелось по расписанию.

На улице стояла жара. Последнюю неделю пекло неимоверно и температура воздуха зашкаливала, достигая невиданных доселе отметок. Казалось кто-то накрутил регулятор на Солнце дабы поджарить на сковородке-Земле всех обитателей. Но, несмотря на температурный пик, пьяные одиночки и задумчивые пары попадались на глаза.

Небольшой базарчик, состоящий из нескольких лотков и прилавков – разнобой товаров первой необходимости, от еды до одежды, – не работал, его нагло грабили. С десяток темнокожих мужиков, раздетых до пояса, с засаленными черными волосами и недельной небритостью орудовали там вовсю. Разбросанные шмотки, кипы газет и блики дешевой бижутерии гармонировали с бездыханным телом тучной продавщицы мясом. Сразу всплыл образ этой женщины ещё живой: особой вежливостью она не отличалась и не всегда надевала перчатки при разделке мяса. Но заслуживала ли смерти? Один из бандитов, заметив мой испуганный взгляд, крикнул:

- Чего смотришь, сука! – акцент изготовителя «шаурмы» подтверждал национальность.

Я, понятное дело, собрался было убегать, как их внимание переключилось на противоположную сторону.

- Эй, красавица, пойди повеселиться! Угостить  шампанский.

Девушка лет тридцати забрела сюда, по-видимому, по тем же соображениям, что и я, и ещё не поняла всей опасности ситуации, а когда до неё дошло, то точка возврата была уже пройдена. Первобытный настрой нелюдей быстро перешел к действию. Тип помоложе изголодавшимся волком успел вцепиться ей в руку и подхватить второй рукой ниже ягодиц.

- Пустите! Пустите меня! – рыдая  и вырываясь взмолилась девушка, что лишь распалило и без того горячих мужиков.

- Да не кричи ты, дура! Гарантирую, уходить не захочешь, – сказал старший, сверля её похотливым взглядом и демонстрируя поистине звериный оскал. Девушку положили на прилавок и начали срывать с верха одежду.

У меня затряслось всё тело, зубы, казалось, превратятся в крошево от молотьбы друг о друга. При всем неравенстве сил просто смотреть на происходящее или, развернувшись, уйти я не мог.

Не раздумывая, я влетел в находившийся справа лоток «быстрой» еды. Взгляд бегло обшарил содержимое в поисках чего-то страшного – вот оно! Схватив лежавшие на полке тряпки, я приподнял посудину с еще дымящимся маслом и выбежал на улицу.

Насильники мяли груди женщины, словно месили тесто, один закрывал ей рот. Я подбежал к ближайшей парочке, их грязные спины блестели на солнце, прося мойки – получите! Крича что-то матерное, я аккуратно, опасаясь задеть их жертву, выплеснул раскаленную жидкость на спины бандитов. Они взревели. Кожа из темной, превратилась в ярко-малиновую. В дикой агонии «счастливцы» начали извиваться всем телом, создавалось впечатление, что каждый их мускул зажил своей собственной жизнью – изгнание бесов во всей своей «красе».

Мой ход возымел успех – остальные с горящими убийством глазами и с перекошенными яростью гримасами бросились за мной. Я не оглядывался и бежал со всех ног. Надеюсь, девушка воспользовалась подарком судьбы.

Меня настигли. Сильный сногсшибательный удар в спину – и я уткнулся «носом в асфальт». Вопреки ожиданиям, боли не последовало…

… Тишина. Не та тишина, когда можно услышать хоть что-то: писк, стук, свист. А полная, идеальная, возможная лишь в нематериальной среде.

Открываю глаза – ничего не меняется. Тьма. Встаю с пола и медленно, осторожно иду вперед с выдвинутыми руками. Совсем скоро перехожу на бег.

- Стой! – внезапно раздается над самим ухом мужской голос. От неожиданности я едва не сделал кувырок назад. Резко останавливаюсь и начинаю шарить руками в темноте. Тьма беспроглядная, ни одного очертания.

- Мир Вам, Ваня.

Снова, совсем рядом.

- И Вам мир, – отвечаю таким же манером. – Где я? Кто Вы?

- А как ты думаешь? – мягкий, приятный и в то же время глубокий, волевой баритон.

Немного подумав, отвечаю:

- В чистилище, в аду, может. Не знаю.

- Распространённое заблуждение. Свет – хорошо, тьма – плохо, – глубокий вздох эхом разносится по невидимой округе. Первое отражение звука. – Это моя приемная. Я – Бог, и здесь, в кромешной тьме, где не работают другие органы чувств, кроме слуха, я выношу вердикт. Не всем, конечно. Встречи достойны лишь немногие, и ты её заслужил.

На моем лице не дрогнул ни один мускул. Уж больно нереальным всё кажется, а если к этому присовокупить ещё и последние земные новости, так и вовсе пазлы встают на свои места.

- И заслужил последним своим поступком, – добавил Господь. Отзвук исчез.

Мне нечего сказать, и, как это ни банально звучит, остается лишь уповать на Его милость.

- Ты прожёг самое дорогое, что у тебя было – время. Прожёг, играя в компьютерные игры. И если отринуть все остальные твои прегрешения, по большей мере мелкие, то это не отбросить никак.

Комок застрял у меня в горле, я потерял дар речи и не сразу нашелся, чем ответить.

- А что в этом плохого? – я старался говорить уверенно, но голос предательски дрожал. -  В десяти заповедях ничего об этом не сказано, да и игры у меня безобидные: футбольный менеджер и тактическая стратегия.

Ответ последовал без промедления:

- Десять заповедей – это, бесспорно, постулат, но существует еще и Библия, которую нужно читать. Как говорилось к Ефесянам: «Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы. Итак, не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия».  А как познать мою волю, играя? Как спасти душу, когда голова забита ненужным, чуждым, придуманным сатаной? – начав говорить ровно, к концу предложения в Его голосе чувствовалась явная грусть.

- Да, но я же не приношу никому зла.

- Добра ты тоже не приносишь.

В голову полезли кошмарные сводки новостей, слухи, россказни знакомых. Земля терпит чудовищ, душегубов, а мне приходится оправдываться в таких мелочах.

- Поверь, все получат по заслугам и раскаются. В этом можешь не сомневаться, – опережает мою речь Господь. – Сейчас речь о тебе. Ты тоже душегуб, если на то пошло, ведь ты губишь собственную душу, не ведешь её ко мне.

Мы долго молчим. Всегда можно сказать что-то, но какой прок от слов? Уверен, он видит меня насквозь, и даже самый убедительный монолог будет иметь вес полива во время дождя.

- Истомин Иван! – наконец начинает Господь уже более собранным, официальным тоном. Снова появившееся эхо вторит его словам и длительное время разносится по необъятной округе. – В рай тебе дороги нет, по крайней мере пока, но я знаю, куда тебя отправить. Дам тебе один совет: когда будешь бить –  целься в лицо!

…

Сегодня финал. Команда близка к чемпионству. Снова. Многие перестали считать её тренером за неоправданную жестокость к игрокам. Ну и что? Она заставит подавиться их желчью выпущенных фраз.

Финал. Путь оказался не прост, она и сама не ожидала этого. Новый фланговый хавбек оказался настоящей находкой, непонятно лишь, почему представители Неба отдали его именно ей. Она проверила, на его счёту не так много прегрешений, а ей всегда доставались одни отбросы, мерзавцы! Разбери-пойми этих святош! Но “спасибо” сказать стоило. Неудержимый, точный, быстрый, талантливый – Иван сразу завоевал лидерство и уважение команды. За этот сезон он  получил много травм, в Аду они не заживают, ведь грешник должен мучиться, но она знала – это лишь начало. В её команде бегают экземпляры, у которых нет ни единого целого сустава. С каждым движением они испытывают Боль. Боль с большой буквы, – Хель при этой мысли злорадно ухмыльнулась. – Но они будут играть, ведь это их плата, их наказание. Их наказание и её любимая работа….

… Тело пульсировало болью. Когда он сидел или лежал, она ослабевала, становилась ноющей, но не менее неприятной. Будто он лежал на волнах, и они раз за разом швыряли его на заточенные бритвы скал. То сильнее, то слабее.

Сон – он забыл о нём, само это понятие превратилось в марево, уступив место зияющим провалам, кошмарным каламбурам подсознания, которые не приносили забвенья – облегчения от ужасной реальности.  Обилие растяжений, ссадин, царапин, гематом превратило тело в пылающий болью комок, а неведомая сила заставляла бежать, бежать с перекошенной от боли физиономией и играть в треклятый футбол.

Сегодня матч. При всем желании эти слова упорно не хотели сползать на задний план, словно издеваясь, заставляя его бояться. О да, ему страшно. Эти слова говорили об одном – о режущей, колющей, разрывающей боли, которая ни в какое сравнение не идет с этим мерным покачиванием на воде. Перед глазами сразу стает ненавистный образ этой твари Хель. Повезло же попасть именно к ней! Другие заботятся об игроках, даря им хоть и короткое, но облегчение…

… Свисток арбитра – команды отправляются в раздевалку. В первом тайме счёт остался не открытым.

Я облокачиваюсь на свой ящик – легче. Трудный матч. Состояние соперника «радует» глаз – отдохнули парни, не то что мы. Да и мотивировал, видимо, наставник их хорошо.

Входит тренер, окидывает нас ненавидящим взглядом, тело начинает скукоживаться от боли.

- Вонючие отбросы, бестолковые куски плоти, – ревёт она. – Это, по-вашему, игра? Это дерьмо людское, а не игра!

Она со всего размаху бьет по лицу форварда.

- Объясни, какая твоя роль на поле? – снова удар. – Если вы, скоты, не победите, пеняйте на себя! О, я заставлю Вас страдать! Физические муки ничто по сравнению с уготованными мной душевными! Отчаяние, горесть, скорбь – близкие раз за разом будут умирать в мучительных агониях на Ваших руках. Уж поверьте мне на слово, те осколки душ, что останутся после этого, не собрать воедино никогда!

- Их тренер дал команде отдохнуть,  – решаюсь высказаться я и понимаю – зря! Сознание подбрасывает картинку с разорванным мной на кусочки. Дурак, дурак, дурак…

- Что-о? Что ты сказал? Дал отдохнуть?  – страшное бушующее пламя заставляет меня оцепенеть от страха, её больной разум ничего хорошего породить не мог. – Сейчас и я дам тебе отдохнуть!

Чувствую сильное давление в ноге, моей главной ноге. Хруст. Безмолвный крик. Тысячи игл впиваются в нервные окончания. Серо-малиновая дымка поддернула окружающий мир.

- Легче? – смешок. – Всем ноги попереламываю! Отдыха они захотели, мрази!

Плевок в лицо. Мне все ровно, я нахожусь не здесь, а на дне выгребной ямы, пронзенный, нет, продавленный насквозь тупыми кинжалами.

Выходим на поле. Стало легче, ровно настолько, чтобы мозг мог отдавать команды членам.

Борьба, много силовой борьбы, от которой звенит в ушах. Нам забивают. Чувствую спиной сверлящий взгляд Хель – ненависть, вперемешку с ужасом подступает к горлу. Играю.

Ловим соперника на контратаке, я прорываюсь по флангу, обхожу двух защитников и делаю точный навес во вратарскую зону. Избитый в перерыве нападающий, подпрыгнув, дотягивается до мяча и сравнивает счёт.

Последняя пятиминутка. Мы едва отбили сумасшедший натиск. Я забегаю вперед и получаю дальний пас от того же форварда, отрабатывающего сейчас в обороне. Принимаю мяч, плюю на разбухшую ногу, кислотой боли прожигающую мой рассудок. Впереди три защитника. Рывок, финт, снова рывок в противоположную сторону – рандеву с голкипером. Опытный малый быстро занимает правильную позицию, защитник дышит в спину. Выхожу на ударную позицию и левой ногой бью. Снаряд по дуге, «ложечкой», обойдя вратаря, влетает в ворота. Падаю. Спазмы сковывают тело, но невидимая, невиданная сила заставляет подыматься. Коллеги не поздравляли, для них это передышка. Так заведено – кивки уважения и благодарности в камере.

Отыгрываем последние минуты в обороне. Свисток – победа!

Все, как один, падаем на газон. Матч закончился, и все прелести пребывания в аду вновь расходятся по бедному организму.

Поворачиваю лицо к стоящему на постаменте трофею. Он наш. Мы его заслужили.

Кубок вручают тренеру, на нем играют зеленовато-синие блики, в памяти возрождаются образы солнца, травы, неба, дождя….

Блики?! Она плачет. Эта гребаная тварь плачет от радости и счастья! Не может быть! Слезинки текут по металлической поверхности чаще, и одна из них срывается с края, падает и разбивается множеством брызг. Одновременно у меня внутри, многочисленные капли скопившейся ненависти сливаются в море, заставляя тело подняться и целенаправленно двинуться к триумфальному действу.

В вязкий, словно смола, океан ненависти вливается темно-зеленая, фосфоресцирующая волна зависти – доказано же, что эти два чувства живут в одном участке мозга. Я забыл о счастье. Даже вспоминая когда-то испытанное чувство, теперь оно кажется ненастоящим, невозможным. А уж то, что испытывала наша мучительница – оно в чистом виде.

Приближаюсь, ковыляя к Хель. Она, завидев меня, с радостными возгласами бросается мне на шею.

- Спасибо! Спасибо! – неистово кричит она.

Собравшаяся внутри смесь взрывается, когда к ней добавляется последний компонент – боль. Сломанная нога от тяжести обидчика взмолилась о мести.

Отталкиваю демонессу и со всего размаху отправляю кулак на встречу с довольным ненавистным рылом. Удар получился слабым, но на второй, ни сил, ни желания не остается. Скопившийся внутри яд вышел с одним ударом – но оно того стоило.

На недавно сияющую морду быстро наползает тень. О, она отомстит мне с лихвой! Вдруг Хель отворачивается, по-женски закрывает лицо ладонями и начинает рыдать.

Меня связывают по рукам и ногам, грозя адскими муками.

Отпустите его, – слышится всхлипывающий голос демонессы. – Он достаточно настрадался  и заслужил билет назад.

После обильного весеннего дождя счастья и удара, пробившего закаменелую поверхность иссохшейся земли, наконец взошел пылающий девичьим румянцем цветок: Хель-Женщина даровала мне помилование.

Похожие статьи:

• Я слышал, как падает снег.
• Хет-трик, или гол в свои ворота
• Игра в гостях
• “Второй шанс”
• Спектакль

В плену Жестокости, 8.5 out of 10 based on 4 ratings