Литературный конкурс продолжается

Издаваемый домофоном звук предвкушает свежий воздух. Намек на свободу от стен, которые ограждают место, в котором ты дольше всего находишься.

Но дверь захлопывается, и от иллюзий о свежести не остается и следа. Какая чистота в чуть выше, чем среднестатистический, российском городе? От работавших когда-то на полную мощность химических заводов осталась тяжелая взвесь в воздухе, от коптивших углем котельных – ядовитый осадок на земле. Да еще и информация о проводившихся недалеко испытаниях на ядерном полигоне всплывает где-то в глубинах сознания.

Информация помимо того, что стоит денег, ввинчивается в места человеческого обитания. Этот вихрь настолько плотен и разноплановен, что достижимо такое состояние материи только огромным объемом данных. Информация из разных областей знаний и разных источников, соответственно различны трактовки и умозаключения. Уж я это точно знаю, пропахивал в своей жизни эти поля, до тошноты переваренного объема знаков-символов пахал.

Выхожу на площадь. Выходной, людей практически нет. Все по конурам. Хотя нет, в конурах живут друзья человека, а мы, россияне, давненько относимся  друг к другу посторонне-равнодушно. Но и латинская поговорка о том, что человек человеку волк, тоже не имеет к нам никакого отношения. Не то что на укус, а даже на оскал не способны.

Выворачиваю из двора, и вижу не волков, а мышат. Кепочки на пустой голове, спортивные штанишки на исхудалых ногах и семечки в нечистых ртах. Одна из этих гортаней издает звук: “Нет сигаретки?”. Я всегда отвечаю экспромтом, это придает некую свежесть восприятию, ведь ошибка может положить тебя на больничную койку. “Угостишь – будет”. Шагаю дальше, ощущая удовольствие от сказанного. Мозг задававшего вопрос, видимо, что-то переваривает. Ну и хорошо, для мозга, как и для желудка, подойдет любая пища, а я, пожалуй, удалюсь.

Прохожу намоченную площадь с осыпающимися деревьями. Лично мне нравится осень, особенно в родном климате. Коротким летом – жарко, долгой зимой – холодно, непостоянной весной долгоидущее время с трудом переносится организмом, а вот сейчас в самый раз. Палящеморозного солнца не видно, с неба, вместо надоедающего уже через месяц снега, падает дождь.

Вот и улица с антонимичным нынешнему времени года названием “Весенняя”. Забавно, что улицам частенько дают нелепые названия. Осенью на Весенней это чувствуется особенно остро. Да вообще аншлаги на домах добавляют позитива. Знаю названия почти всех улиц в родном городе, но о людях или явлениях, в чью честь они названы не найти информацию и в самых расширенных энциклопедиях. А фамилиями, вселенски прославившими русскую культуру, украшены дома на унылых окраинах. Казалось бы, парадокс, но вселенскому признанию не зачем кричать на всю округу, за него это неостроумно делают сидящие на лавочках компании.

Сворачиваю направо, прохожу мимо кинотеатра. Давно задавался таким вопросом – почему во всех наших прокатных компаниях один и тот же репертуар? Возможно для того, чтобы цели некуда было деться от видеопроекторов. Как и у большинства стоящей на крыльце целевой аудитории у кинотеатров тоже нет своего лица. Напоминает тир – все мишени одинаковы.

За кинотиром любимое когда-то футбольное поле. На территории интерната когда-то располагалась детская спортивная школа. За травой ухаживали не по-армейски. Зелень, получавшая необходимый уход и соответствующую обработку, была приятна на вид и даже на ощущения, когда ее вынужденно касалось тело. При столь приятных воспоминаниях нейроны передают прошлые чувства, от которых по мышцам продергивает сладкая нега напряжения.

Сейчас здание отдано тем, кто управляет молодежью, на погонах которой красуется буква “К”. Прорехи в заборе залатаны до невозможности пробраться на территорию, в нововыстроенной караулке хозяйничают охранники в каких-то грязного цвета спецовках, а поле атаковано кочковатой неровностриженной желтизной

Литера «К». До сих пор не знаю, что же она значит. Курсантами сейчас называют пассивных представителей мужского сексуального меньшинства (они у нас в городе, как это не удивительно, действительно в меньшинстве), кадеты остались в далеком прошлом “конституционными демократами”. А что значит “К” на плече у проходящего мимо меня розовощекого детины? Но, судя по отражающим уровень интеллекта глазам, он мне тоже ответа не даст. Ну и черт с ним…

Не сбавляя шага, поворачиваю голову вправо. Как после озарения вспышкой молнии вижу, а затем и слышу звук неживой материи о живую. Красивый полет, видел похожие в телетрансляциях соревнований по прыжкам в воду. Оценка была бы высокой – вход в воду отменный – брызг нет, только ноги как-то неуклюже завалились. Стоп! Это же пешеходный переход.

Отматываю запись увиденного своими глазами назад, просматриваю в замедленном режиме: женщина отталкивает любезно предоставленный спутником локоть и отскакивает назад. Под ее ногами видны белые полосы краски, ноги же чуть седоватого и весьма приятного мужчины лет пятидесяти пяти отрываются от земли после удара о них бампера какого-то старенького невзрачного джипа, потом падают на капот, затем на промокший серо-шершавый асфальт. Самый громкий звук был чуть позже, когда залилась воплем та, которая оттолкнула акробата. Но когда я добрался до трамвайных путей, отделявших меня от случившегося, женщина уже пришла в себя и достойно пыталась вызвать «скорую».

Как смешно выглядят те, кто вышел из автомобиля, особенно тот, что был за рулем. Даже взгляду зацепиться не за что, ни одной отличительной черты. Похож на белого клоуна цветом лица, да и руки висят, как у Пьеро. Боится…

Никогда не понимал, чего они боятся. Потерять то малое что у них есть? Жалкое подобие автомобиля, конуру и глупых детей вместе с надоевшей тявкающей женой? Так ведь они сами этого не ценят, постоянно недовольны, печальны и расстроены, ну, действительно, как «грустные клоуны». Для них лишение свободы – лишь способ на некоторое время избежать уже имеющейся у них несвободы.

Усугубляю его самочувствие репликой «к залу»: «Скорее всего, выживет, а если нет, то пойдешь на нарах чифирь пить, клоун». Его реакция понятна и ясна – снаружи не поменялось ничего, но внутренне все съежилось еще больше, висевшие бездельно руки как будто скрутила смирительная рубашка.

Женщина молодец – дозвонилась и четко говорит в трубку: «Да, правильно, возле библиотеки». Про себя думаю: глупо вот так умереть возле библиотеки, самое лучшее внутри, или хотя бы далеко от нее. Хотя, в сущности, какая разница. Просто меня удивило само упоминание библиотеки, хотя и часто прохожу мимо нее,  но, обозначая звуком эту местность, не задумывался о том, что говорю о хранилище мудрости и знаний.

Тактично дождавшись пока она положила трубку, говорю: «Запишите мой номер, я видел». Хотя, что именно я видел? Обратную сторону Луны, гнездо какой-то птицы или голую соседку снизу? Пытаясь исправить свою неловкость, хотя кому какое дело до того, что я чувствую от произнесенных мною слов, выдавливая клавишами свой номер в ее телефоне, авторитетно заявляю: «Такие должны в тюрьме сидеть. А еще лучше… мочить их… в сортире».

Где-то про сортир я слышал… Вспомнил где и даже от кого. Смешно это выглядело, хотя то, что ляпнул я, получилось не менее смешным. Насколько же в мозг пробираются эти политические рефрены. Кем-то сказано, что в нормальном обществе люди даже не знают, кто выполняет властные функции. У нас же все наоборот – телевизор смотреть невозможно.

Гнать от себя надо политическую информацию поганой метлой. Вполне достаточно культурных аллюзий. А впрочем, к черту мысли о том, о чем думать не стоит.

Беспорядок в голове прояснился, когда потемневшие облака моего сознания отдавали команды прозрачным рукам нажимать на кнопки домофона праздничного дома, принимающего сегодня гостей, которые придут поздравить необрадованную количеством исполнившихся ей лет женщину.

Черт побери, снова он… точнее фон. Фон из домофона, окаймляющего повествование.

 

 

Ритмичный звук шагов пробуждает ощущение реальности. Но это происходит только тогда, когда преодолеваешь лестницу вверх. При движении вниз действуешь рефлекторно – падаешь в пропасть, подставляя ноги, чтобы окончательно не попасть в пасть иллюзорности творящихся вокруг действий.

Рефлексия способствует восхождению, ведь думаешь о том, зачем ты куда-то пришел, только в месте прихода. Отбытие происходит с минимальным участием твоего сознания, как посадка в аэропорту. Лишь закладывающий уши взлет, как и проникновение “уличных” ощущений при спуске с лестницы, заставляет понять то, куда ты попал.

Мелодика моих вверхлестничных шагов достаточно своеобразна своей ритмичной расхлябанностью. Первый шаг натужный, ему предшествует достаточно долгая шаркающая пауза. Затем два братски ритмичных шага, которые, несмотря на различия делающих их ног, характерны одинаковой легкостью половиностопного касания ступени. Затем немного напряженная четвертая доля, концетрированно кричащая о важности следующего действия, в котором темп еще более замедляется. Катарсисное пятое движение не возносит тело вверх, а очищает бетонную поверхность красиво исполненным поворотом на стопе. На этом такт заканчивается, оставляя следующему вышеозначенную шаркающую натужность.

Я выстраиваю фрагменты в зависимости от необходимости высоты подъема. Чем дольше “произведение”, тем более четко, но в то же время с большими усилиями исполняется каждый такт. Для завершения моей увертюры понадобилось шесть лестничных проемов. Именно такой продолжительности оказалось достаточно для приведения себя в соответствие событию, которое происходило за дверью под номером пятьдесят четыре.

Тихая пауза в застывшей оркестровой яме после “лестничной увертюры” разродилась полифонической наполненностью праздника. Чем больше дорожек, тем  интереснее произведение. Как для слушателя, пытающегося из единой мелодии вычленить составляющие, так и для автора, сводящего, подобно кулинару, разные ингридиенты в единое блюдо. Хотя попсовый фастфуд легкозапоминающихся музыкальных фраз своей дикой простотой забивает сознание даже получше политических рефренов.

Первой в уши лезет доброжелательно-приветственная тема со своими рукопожатиями и объятьями. Сквозь нее пробивается “детская” дорожка с разновозрастовыми голосовыми амбициями, непременно требующими к себе внимания. По мере привыкания и узнавающего расчленения этих громогласнозвучащих поверхностных звуков становится четко слышна “тема явств”. Она вбирает в себя шкворчащие-кухонные готовящихся и уже поданых блюд, оттеняющиеся не столь броским по сравнению с приветственно-парфюмерным ароматом, но более приятным и умиротворяющим осязаемым еще даже не вкусом, а запахом. Также явственна бряцающеприборная тема, инструменты которой всегда одинаковы, но результаты зависят от умения трапезников-исполнителей. Выделяется из приборной тостовая, состоящая из вербальных здравиц, чокающегося звона и ничего не значащих вспомогательных процессу потребления алкоголя выдохов, сморщиваний, причмокиваний и иных гримасс. Тостовая очень способствует расслаблению приглашенных гостей и переводит их в  разряд соавторов в следующей и важнейшей информационной теме, которая всегда более причудлива по своей структуре и предполагает множество вариаций, а завершающих код практически не имеет.

Разгонялась беседа привычным и набившим оскомину обменом “личными происшествиями”. Новостные блоки женщин и желающих выставить себя напоказ “каналов” для меня сваливаются в единый “информационный поток”. Мозг привычно выделяет приукрашения, сглаживания, а кое-где и утайку реальных мотивов и даже событий. На праздниках выбор представленных вариантов описания событий настолько скуп, что сложить картину происходящего можно лишь опосредованно-субъективно. Не занимаюсь написанием картин на людских собраниях еще с подросткового возраста, предпочитая сдобрять информационную мелодику легкой тематической иронией.

Дальнейшая судьба информационной составляющей застолья такова – повествование одного рассказчика плавно сменяется многоголосицей различных компаний, сформировавшихся в силу различных случайных важностей.

Как в любом приличном театре, пусть даже и музыкальном, праздничное действо не проходит без антракта, в котором лично я всегда посещаю буфет перекура.

Вдыхая приятнорасслабленным телом ядовито-жгучий аромат, осмысливаю прошедший акт. Тут уже вступают субъективные симпатии, пытаешься очутиться поближе к понравившимся исполнителям и соорудить с ними нечто камерное. В данный момент, похоже, состоится дуэт с Петром, мужем какой-то моей не такой уж близкой, но и не недалекой родственницы. Не недалекой уже хотя бы потому, что выбранный ей  для двух ее детей-подростков отец достаточно порядочен и весьма интересен как снаружи, так и внутри.

Настроившись в унисон камертоном анекдотов, исполняем приятный обоим джазовый спортивный отрезок, непринужденно проходимся по погодным аккордам. Теперь можно перейти и к чему-то посерьезнее, но инициативу никто брать не спешит. Многозначительный взгляд Петра намекает на необходимость поделиться чем-то важным для него, мой легкий подхватывающий кивок означает согласие на исполнение некого подобия исповеднического вопросно-ответного спиричуэлса:

- Помню, что имел отношение к футболу?

- Ага, было дело, поигрывал слегка.

- Что скажешь про недавний матч российской сборной?

- Да нечего сказать, давненько не смотрю матчи такого уровня.

- А.. припоминаю, вроде итальянским чемпионатом интересовался.

- В яблочко, до сих пор слежу и неплохо разбираюсь в Серии А.

- Вспомнил, как ты чемпионство отмечал твоих любимцев начале века.

- Да, вот тогда команда была – Кафу, Эмерсон, Батя.

- Значит, клубные предпочтения так и не поменял?

- А что ж менять то, когда «свою» команду выбрал уже под двадцатник стукнуло. Пусть возраст и не совсем осознанный, но как-то удачно получилось. В отличие от жены клуб пока не поменял.

- А я тут в интернете откопал игрушку на футбольную тематику.

- Рассказывай, интересно, сам сидел на одной линеечке, да времени уж много данное сомнительное удовольствие требует.

- Тут четыре тура в неделю. Подготовка к матчу и работа с командой много времени не требует.

- А менеджерские способности проявлять необходимо, или просто «бей-беги» наподобие английского футбола?

- Экономическая составляющая достаточно неплохо прописана и постоянно пополняется.

- Кинь ссылочку на мыло, гляну… Как, кстати, называется?

- «Золотая бутса» – пафосно, но не в названии же дело.

- А ты сам не имеешь желания поразмять старенькие косточки?

- Ты про футбол говоришь? От меня сейчас только ногомяч ожидать стоит. Я не помню, когда последний раз играл то.

- Сам прошлым летом последний раз на поле выходил, в матче журналистов против администрации. А так с товарищами иногда собираемся. Уровень не так важен, зато «третий тайм» частенько интересным получается.

- Желание, после твоих слов, появилось. Поиграть, да и за столом снова оказаться.

 

 

Вернулся потом я в концертный зал, дослушал праздничную оперу до конца не без удовольствия. Но разговор этот мне более всего запомнился.

Похожие статьи:

• Беспредел
• Итоги литературного конкурса
• Касперский
• Преступление/Наказание
• Проект 2а

Литературный конкурс продолжается, 5.8 out of 10 based on 5 ratings

Tags Литературный