Майка!

Посвящается http://sites.google.com/site/ijhettrik/po-tu-storonu-igry , тем давним, но славным временам.

 

“Жизнь гладиатора – Колизей”.

«Ария»

Звёзды были просто огромными, но в мутном тумане казались совершенно размазанными по лицу мироздания. Льдинками холодного ритмичного мерцания они покалывали в глазах, и не было сил укрыться от этого назойливого вида. Где-то далеко-далеко на самой границе слуха сквозь наполнявшее всё вокруг шипение вселенского эфира рождался нестройный хор там-тамов. Сначала пульсом в сознании, затем всё ближе и громче, но так же глухо и надтреснуто. Аритмия неотвратимо приближающейся угрозы толчком сжала нервы и давила, давила, до тех пор, пока не стала практически невыносимой. На пике коллапса шаткий космос бытия, наконец, не выдержал, закуклился, схлопнулся в песчинку, чтобы тут же взорваться сверхновой. Вселенная пискнула и отступила.

Наружный следящий контур развернулся до куцего сапиенс-набора обыденных чувств, попутно рождая спасительную боль во всём теле. Кровь рванулась по венам, заколотила тончайшими длинными иглами в омертвевшие члены, понесла жизнь и пробуждение. Один кошмар вёл в другой. Барабаны были уже здесь. Они били непрерывно, словно задавая ритм всему многоголосию шумов, сливающийся в один яростный гул. Ватный голос с вопросительной интонацией, нудевший снова и снова, едва пробился сквозь какофонию: «ОК? А ю ОК?». Какой нелепый набор звуков. Что он означает? Силуэты людей, пока ещё неясные, начали проступать через пелену на глазах. Нет, лучше закрыть. Резануло в носу, голова чуть прояснилась. Кажется, лежу. Яркие фиолетовые кепки склонившегося персонала и брызги воды на лице. Ближняя кепка вновь сунула свою остропахнущую ватку под мой нос. Я перевалился набок, и меня чуть не вырвало. Что я здесь делаю?

 

Помню блицы фотоаппаратов, когда наш клубный автобус вкатился к тамбуру спортивного комплекса. Крикливую толпу корреспондентов, теснимую охраной, толкающуюся и требовательно сующую штанги своих микрофонов каждому выходившему из дверей на ковровую дорожку. Коридоры, покровительственно укрывшие от вакханалии, заботливо уставленные в углах фигурами секьюрити. Специфический запах раздевалки, вычищенной к матчу до блеска, но не способной всё же утаить факта посещения тысяч спортсменов. Волнение выхода и ладошку мальчика, трогательно и нетерпеливо тянувшего меня за руку весь путь на поле, словно это не мне, а ему предстоит сейчас встать вместе с командой на защиту своих цветов. Ах, да! ИГРА! Глаза пришлось открыть.

 

Чьи-то ноги в пошлых красных бутсах на фоне зелени топчутся возле нашего стихийного водопоя. Трибуны. Огромный экран – лежащий на боку игрок, цифры 3 и 0. Суть. Результат труда сотен людей ИГРЫ. Мои достижения вот они, как на ладони, всем видно. Очевидное преимущество хозяев над растоптанным соперником. Столпились, разводят руки, на лицах невинность пополам с удивлением – какое нарушение? Могут себе позволить, у них три. А я один из тех, кто ноль. Мой личный результат сейчас – это тоже ноль. Я старый форвард, валяющийся на распаханном в тряпки газоне и вокруг меня люди, без которых я ничего не могу. Или могу?

 

Мне 32. В таком возрасте уже трудно изображать мальчика, я бит-перебит-переломан за всю карьеру. Из жизни постепенно уходит то, что было её смыслом долгие годы. Всё меньше драйва, начинаю лениться на поле, пытаюсь компенсировать опытом. Пока получается, но кого я обманываю? Можно поваляться ещё немного, потом убыть в раздевалку на плечах медперсонала или носилках. Это мой последний сезон, точно. На скамейке уже мнётся подходящая смена. Дерзкий, молодой, голенастый, жеребец. Сидит как на пружинах, смотрит даже не на меня – на тренера. Ловит, ждёт любой  жест, чтобы начать раздеваться, сейчас просто выпрыгнет из штанов прямо на поле. А тренер смотрит на меня. Мы слишком долго вместе. Нельзя так просто вычеркнуть из жизни того, с кем пил из кубков и болтался по задворкам дивизионов. В горе и радости. Надо вставать. Надо собраться и встать. Давай, тряпка. Если не ради себя, так ради друга. Ему так же трудно будет сливать тебя, как тебе уходить. Разойдитесь-ка. Р-р-раз!

 

Ого! Ну вот. Не так уж и трудно. Голова почти не кружится. Звон в ушах почти не важен. Гримасу боли на лицо. Пару-тройку хромых шагов. Пусть не мусолят завтра в газетах про симуляцию. Косой взгляд в тренерский сектор. Неприкрытая досада на лице голенастого, облегчение на тренерском. Больше жесты, чем слова. Всё нормально, судья, играем. Правда нормально, док, дай и мне глоточек рот всполоснуть. Всё хорошо, брат-футболист, мы же профессионалы, я понимаю, с кем не бывает, ты же не нарочно (будет случай – тоже так приложу в ответку, мало не покажется, попадись только, собака). Потихонечку трусцой в сторонку, пока штатный распасовщик уже примеривается для штрафного. Играем!

 

Всё, здесь. Тут и подождём, прилетит-неприлетит, потолкаемся через силу. Может чуть левее пока, к штанге? Галахер, второй нап, уже на острие, Костик из защиты прибежал, всё плотненько. Надо где посвободнее поискать, не до толкотни. Кто сказал, что это моё место? Ага, точно, давай-ка сюда. Один. Опекун так и остался на прежнем месте как истукан, мнётся, держит зону. Если навесят на меня, пожалуй, можно и попасть. Отлично. Нет, не отлично, опять скрутило. Кажется, я всё-таки сильно приложился. Как некстати. Главное, переждать минут пятнадцать беготни и спокойненько в раздевалочку, 3-0 не шутки. Можно даже не стараться, шансов у нас мизер, сил хватит разве что на гол престижа. А пока концентрация, концентрация на мяч, терпим, не привыкать. Что за чёрт?  Убери-ка руки, нечего хватать. Подкрался что ли? Эгей, да это не он ко мне, это я к нему припятился. Как же вышло? Ещё не хватало свихнуться на рабочем месте. Шагнул в сторонку, потом ещё шажок, прислушался. Будто давит что-то, не пускает, толкает – вернись, вернись. Ещё чуть вперёд. Стоп, опять накатило волной, скрутило. Нет уж, давай-ка пока ближе к визави. Заглянул ему в глаза. Тупая уверенность и надменность. Опять за руки хватает, надоеда. Зато отпустило,  ещё бы не подташнивало – было бы вполне сносно. После матча по любому к доку  на разбор. Господи, за что мне это всё?

 

Странное чувство. И страшное. Как в лесу, когда «водит». Выходишь на полянку, примеришься по солнышку – ага, вон туда мне. Идёшь-бредёшь себе, хлоп, и опять туда же вышел, на то же место. Брр! Чур меня! Словно двое заперлись в теле. Пока сосредоточен – действуй, коли не боишься. А чуть отвлёкся – возвращайся на место, холоп. Тонущий осколок разума, которому словно в насмешку кинули спасательный жилет в море «правильного» безсознательного. Барахтайся, если сможешь, безумец. В награду тебе знание, которым обладают все те, кто не имеет сейчас твоей свободы воли над вотчиной  цифрового бога, торжеством скупых на эмоции кластеров! Кажется, с этим пока придётся пожить.

Ну, вот. Мимо. И, конечно, прямо в руки. Вратарь будто знал, куда придёт мяч. Всегда это поражало. Выйдет и стоит – ждёт. Деревяшка. Может и правда знает? Ведь я же знаю, что он его выбьет далеко вперёд, хотя, казалось бы, откуда? Может ведь и на ближнего отдать, но нет, пуляет вперёд. Я буду долго бежать в защиту, потом возвращаться. Так оно правильно, так оно положено. Может я теперь экстрасенс? По ящику сам видел – людей трясло током, потом способности странные открываются. И меня вон тоже… об газон с размаху. Слепая сила толкает в спину и гонит туда, где правильно. Ладно, можно и так. Как там в песне: «Святой судьбе не прекословь…». Хорошо сказано. Но ещё «Сила приносит свободу…» Барабаны как раз в такт. Оттягиваемся, но совсем в оборону не пойду, зависну ближе к центру. Ага, всё верно здесь давление пожиже – можно потерпеть, продержаться до атаки. Плевать. Зато к воротам выскочу быстрее. Музыку в сердце, всё и всех к чертям. И, с первого такта: «Боги прокляли спятивший Рим…..». Громче, ещё громче! Пусть гремит. Вот так то лучше! Ещё повоюем!

 

Вот он, перехват, усатый форвард хозяев не прошёл Костю. Не должен был проходить. Он у нас маститый. Руки коротки, то есть ноги, конечно. Тащит, тащит, тащит мяч. Сам тащит. Зачем, Костя? Вот он я – отдай. Куда ж ты родной – дай – да-а-ай! Направо, направо, ухожу туда. Краёк там у них плохонький. Наш правый инсайд уже возле меня. Пошёл пас. На него. Чёрт, не успевает, пока долетит, их левый полузащ накроет. А чего я собственно тупо жду, как столб вкопанный? Я ближе, буду первый. Успел, подхватил, соперник оторопел даже. Теперь полный вперёд. Только бы дури хватило. «Ты один не сломался не лёг…». Скорость на полную. В молодости носился как сумашедший, теперь совсем не то, но если разогнаться – можно и почти четвёртую включить. Рву прямо по центру. Защита пятится. Там у них сразу двое, но мой только один. Вдвоём не выйдут, не положено, знаю. Напарник скорее будет груши околачивать, но на помощь не бросится. Откуда такое дикое желание ударить отсюда, метров с тридцати пяти? Еле сдержался, пересилил, голкипер возьмёт точно. Или того хуже не попаду, как постоянно бывает. Уже почти в штрафной, скалятся, наглые улыбки трёх котов над мышью. Что делать? Первого защитника мне не обвести так просто, остановит, пока проходить буду. Нужен пас, нужен Галахер, он уже почти на уровне слева, но не успевает явно. А что если…? Но так же никто не делает! Плевать. Позор побеждённым, на полной скорости проброс себе же на ход, пробегаю мимо обиженно-недоумённого лица защитника. Прорвался, валить здесь уже нельзя, я в штрафной, да и не успеет теперь. Вратарь почти на линии, смятение – проходить я не должен был ни под каким соусом. Глаз не поднимать, только бы дотянуться! Н-н-наа! «Твой враг в пыли, жалок и слаб…». Лёгкие разрываются, хрипят, как старые меха, нельзя так себя не жалеть. Но в углу ворот запуталось в сетке моё октагонное бело-чёрное счастье, нашедшее, наконец, дорогу домой. А фанатский сектор исполняет такое, подо что невозможно отыскать слов. Чистая экзистенция. И  Галахер сотоварищи уже мнут мои бедные кости в куче-мале, где я вот прямо сейчас предпочёл бы оказаться сверху. На табло ещё десять минут ИГРЫ. Теперь, это уже подарок. Значит, есть ещё время изменить что-то в жизни всех этих хороших людей к лучшему. «Видишь, Цезарь сошёл на песок наградить тебя волей…». Я не подведу, тренер!

 

*     *     *

- Да, поймите же вы, я не отдам его вам так просто – взревел тренер. Он буквально подскочил из кресла и опирался на свои могучие руки, практически нависая над столом. На его висках набухли вены, лицо налилось кровью, и желваки агрессивно ходили на скулах. – Мы вместе с момента его прихода ко мне в ДЮСШ, и никакой прощелыга, похожий на кембриджского золотого мальчика, даже хотя бы он из самой Лиги не смеет мне говорить, что хорошо, а что плохо для моего клуба.

 

Визитёр, холёного вида молодой человек в дорогом костюме на вспышку не реагировал. Он, слегка сутулясь, сидел на своём месте и его руки рассеяно теребили платиновую ручку из письменного прибора хозяина кабинета. Наконец он поднял глаза на менеджера.

 

- Это вы должны понять, мистер Робинсон, речь даже не о нём. Речь о репутации всей организации. А одним из её принципов являются равные возможности для всех. В случае если мы не договоримся сейчас, я всё равно сделаю то, зачем пришёл сюда. Но тогда, это будет стоить вам клуба – мягко произнёс гость. – Думаю, наши возможности вам хорошо известны. Это не наша вина, и не ваша. И даже не Марко. Просто несчастный случай, если угодно. С тем же успехом его могла бы сбить машина. Вы ведь иногда выходите со своими в мир людей?

 

Молодой человек дождался утвердительного кивка головой от как-то вдруг сразу постаревшего тренера, положил многострадальную ручку на место и мягко продолжил.

 

- Он «читер», мистер Робинсон, и это известно Вам не хуже меня. Такое иногда случается. В некоторых случаях мы даже в состоянии произвести необходимую коррекцию, чтобы не изымать игрока из клуба. Но в вашем случае сделать ничего нельзя. Его повреждения необратимы. Я видел сам, как четверо защитников команды жалось к воротам только из-за того, что он сознательно не давал им выйти из штрафной, пытаясь залезть в глубокий офсайд. Вы знаете, что офсайдов у нас не бывает. И это только потому, что все футболисты работают по системе, которая создана для всех. Она не идеальна, но она работает. И мы не можем себе позволить, чтобы были игроки вне её. А ваш Марко теперь – именно такой. Он не дождался пока голкипер соперника, вышедший на пробитие штрафного, вернётся на свои ворота. Раз. Он нанёс удар по воротам вместо того, чтобы исполнить навес, когда голкипер был уже на выходе. Ещё два гола – это практически соло по мотивам глубоких познаний о стандартных поведенческих реакциях игроков. Они не статичны, это – правда, но даже этого хватило. В прошлом матче он забил всего четыре, но это за двадцать минут! И это был его первый матч в изменённом сознании. А что будет, если он в следующем забьёт двадцать за полное время? Футболиста хозяев сломал, который его до этого «уронил». Нарочно, мне так показалось! Его ведь теперь нечем остановить!

 

Секундное выражение страха и растерянности, промелькнувшее по лицу сутулого, вновь сменилось маской невозмутимости. Он поднялся из кресла и положил на стол кожаную папку.

 

- Кстати, по результатам матча организация санкций не предпримет. Подписывайте, мистер Робинсон. Я пришлю за этим курьера через час. Боюсь, у Вас просто нет другого выхода. По этим документам Марко задним числом зарегистрирован на трансфере. И уходит в Лигу сегодня после полуночи. Но мы заберём его уже сейчас. Мои ребята в данный момент отключили его из системы и изымают из восстанавливающей камеры, а, возможно, уже увезли. Наш разговор – это больше формальность. Больше вы не увидитесь, вот за это простите. Мне жаль Вас и его. Прощайте.

 

Тяжелая дверь кабинета закрылась за ним. Тренер ещё долго сидел не двигаясь, положив локти на стол и закрыв лицо руками.

 

Похожие статьи:

• “Эффект Единиц” или время резать свиней
• Моделирование реальности бутсовского разлива
• Былое! Настоящее… Будущее?
• Классификация материалов прессы
• Как я создал самую красивую команду в Золотой Бутсе!

Майка!, 9.6 out of 10 based on 7 ratings